КАК СОЗДАЮТСЯ «ОТМОРОЗКИ», и Можно ли ими не стать?

Считается, что большой удачей следствия является, когда подозреваемые поют как пташки на допросе и при этом раскалывают сразу до самого анального отверстия. Потому что затем обвинительное заключение будет утверждено прокурором без вопросов и запинки, а через суд пройдёт как по маслу. К тому же не стоит себя утруждать в создании дополнительных версий и сборе доказательств по ним.

Именно такое дело досталось бывшему следователю СК СО при прокуратуре Ленинского района г. Орска Портнову, фабула которого состояла в следующем: Кузнецов и Войт по предварительному сговору из корыстных побуждения  с целью завладения его автомобилем и иным имуществом 15.08.2005 г. совершили убийство гр. Кочетова. Очень быстро они были задержаны, и на душу следователя пролился бальзам из признательных показаний подозреваемых. И, ну бывает же такое, - оба оказались виртуозными знатоками юридического профессионального языка. Давали показания так, как будто бы читали себе приговор. Обычно люди договариваются друг с другом – а эти тут же «вступили в преступный сговор». И это не фраза из постановления следствия, а слова подозреваемых зафиксированные протоколом допроса. Вот ведь пруха, - обычно надо доказывать, что имелся сговор. А здесь прям в кон – мы и договариваться друг с другом не стали кто из нас что будет совершать. С ходу: «Пункт раз: у нас с тобой преступный сговор. Пункт два: пошли его куда-нибудь приткнём». И следствие не стало дальше выяснять, кто первым предложил совершить преступление, какие у каждого из них были при этом задачи. Потому что они оба тут же запели: « у нас был прямой умысел на убийство с целью завладения имуществом гражданина».  После таких заявлений на допросе нужно тут же увольнять полным составом прокуратуру и судейский корпус. Поскольку в них нет никакой надобности, - подозреваемые и без них дают точную характеристику действий, которые они совершили. Почему же во время такого уникального допроса следователь не задал следующий логически обоснованный вопрос о санкции за совершённое. Было бы неудивительно, чтоб оба, но в отдельности вскочили и начали декламировать до боли знакомое: «Именем Российской Федерации – на нары и очень на долго».

А в том, что они в совершенстве знали профессиональный юридический язык, да ещё и в латинском синтаксисе – есть очень большие сомнения. Например, Кузнецов был хроническим неуспевающим как в средней школе №37, так и в последующем в ПУ № 23, которую кстати закончил с трудом. И утверждать, что он стал знатоком реликтового и сложного языка – невозможно. Умственные способности Войта тоже не отличались высоким IQ. Вывод можно сделать однозначный и безапелляционный: следователь грубо нарушил тактику допроса и вместо тех слов, которые говорили подозреваемые, записывал в протокол допроса свою личную интерпретацию их высказываний. Вот и получилось: протоколы допросов мало что похожи друг на друга даже в малейших нюансах, но и создаётся впечатление, что думали они в этот момент одной головой, причём исключительно в обвинительном направлении для себя. А по другому и получиться не могло – ведь это была голова следователя. Потому и напоминают  протоколы допросов покаянную: «Гад я – убивец и кровопивец». При таком подходе в ведении допросов, - а по сути сборе доказательств не может быть и речи о какой-либо объективности следствия.

И то, что следствие не особо себя утруждало имеются основания считать, поскольку есть существенные недочёты. Оба подозреваемых представлены в равном положении как по статусу внутри своего сговора так и по совершённым действиям. А такого откровенно не бывает – всегда есть ведущий и ведомый. Всегда кто-то первым предлагает совершить преступление. Но в данном конкретном случае следствие не выявило инициатора совершения преступления и главное того, кто нанёс смертельный удар.

Вероятно, логика следствия была проста – оба с самого начала дали показания что одновременно наносили удары ножами. На трупе было обнаружено около пятидесяти ножевых ранений.  И размышляя категориями школьной учительницы по математике – разделив ранения на двоих – всё равно получается полный атас! К тому же судебный медик дал заключение немного размытого толка, - ему не удалось обнаружить единственного смертельного ранения, поэтому смерть стала причиной совокупности сразу нескольких ран. Но кто именно их нанёс,  следствие не выявило. А вот теперь господин Войт утверждает и, судя по всему не без оснований, что подвергся пыткам, потому и оговорил себя. Кузнецов же уже в суде заявил, что никакого сговора не было и он Войта оговорил также под пытками. Но это тема отдельной статьи (см. продолжение эпопеи Войта А.Н. на сайте как нашем так и по адресу http://www.medvedevu.ru/news/2008-12-05-176).

И в который раз – следствие вновь потеряло важнейшее вещественное доказательство – нож по версии которого было совершено убийство. Судя по документам в уголовном деле его изъяли, но до прокуратуры не смогли довести, поскольку этот нож не был осмотрен следователем и приобщён в качестве вещественного доказательства. Нет, стопудово следакам, когда они едут на обыск надо смазывать руки или другие части тела клеем «Момент», чтобы потом во время обратной дороги не потерять то, что они изъяли во время обыска.

Это означает, что логическая цепь в доказывании была оборвана. И привело к невосполнимой утрате доказательств, поскольку изъятый нож должен был быть экспертным путём идентифицирован по ножевым ранам на теле погибшего как орудие убийства. Но этого не было сделано, а значит привязать кого-либо к этому преступлению через орудие убийства или очень трудно или наоборот очень легко. Можно для этого использовать любой острый предмет из любой квартиры. Кстати, все раны, совокупность которых и привела к смертельному исходу были нанесены одним орудием. А следствие не смогло ответить на вопрос, в чьей руке оно было.

Для непосвящённых хочется добавить, что большое количество недочётов во время предварительного следствия ставит множество вопросов о вине и объёме вины, законченности умысла и его направленности. Из протоколов допросов можно сделать вывод о мнении следователя, но не о том, как развивалось и готовилось само преступление.

Вопросы в объёме вины – крайне важны для правосудия. Допросным путём этого уже невозможно добиться, - все предыдущие допросы напрочь ликвидируют возможность для реабилитации или даже постановки под сомнение доводов обвинения. Однако судьи: оренбургского областного суда Рудаков А.П. и Верховного Суда РФ Журавлёв В.А., Яковлев В.К. и Кузьмин Б.С. утвердили обвинительное заключение с указанными недоработками. В очередной раз доказано, что задачей суда в России является утверждение милицейско-прокурорских рапортов в форме запичуживания любого указанного ими лица в места не столь отдалённые в форме приговоров и кассационных определений. Наиболее реальным и действенным с точки зрения науки может теперь быть только проведение психофизиологических экспертиз с целью выявления действительно виновного, который и наносил ранения, привёдшие к смерти потерпевшего. Но как господин Войт будет этого добиваться через Президента РФ—тема отдельных статей.

   Однако  пораскинем мозгами, что делать простому гражданину, который случайно оказался возле трупа с признаками насильственной смерти? Заявлять в милицию? Автоматически становишься первым подозреваемым, а, если ещё заключили под стражу, то считай, что ты уже осуждён. Только суд присяжных может помочь, да и то не всегда. Я уж про психофизиологическую экспертизу громко молчу. Её вообще назначают одну на миллион уголовных дел. Так что дела указанного выше бедолаги мягко говоря, задница. И у него будет только один выход, медленно удалиться с места происшествия, чтобы походка «ускоренный голоп» при наличии свидетелей не стала ещё одним обвинительным доказательством, либо оказать содействие в сокрытии собственных следов, даже если чист аки отформатированный винчестер перед Блином Гейцем.

 Вот именно последнее Войт и делал, судя по тому, с какой настойчивостью он добивается психофизиологической экспертизы.

Продолжение следует.   

Александр Чайка